Вокруг того, как считать количество бедных в России, в уходящем году развернулась прямо-таки детективная история.
Напомню, что с 1992 года в качестве «черты бедности» у нас используется «прожиточный минимум». Тогда его ввели Указом президента Ельцина «на период кризисного состояния экономики» и, кстати, вполне официально его называли «физиологическим». Поэтому мне, как тогдашнему начальнику управления уровня жизни и социальной поддержки населения российского Минтруда, чья подпись стоит под первой методикой расчета «прожиточного минимума», было понятно, что это никакая не «черта бедности», а «черта нищеты».
Кстати, «черту бедности» успели ввести еще в СССР. Это сделал Михаил Горбачев своим указом в мае 1991 года. Тогда эта черта называлась «минимальный потребительский бюджет», и ее использование показывало, что в тогдашней РСФСР бедных насчитывалось примерно 15% от всего населения.
Но экономический и социальный обвал 1992 года увеличил этот параметр чуть ли не до 65%. Поэтому и понадобилось среди резко обедневшего большинства выбрать тех, кому стало совсем плохо. Для этого временно ввели «прожиточный (физиологический) минимум». А на постоянной основе в Указе Бориса Ельцина было прописано использование «минимального потребительского бюджета». Правда, про него быстро забыли, что неудивительно: тогда масштабы бедности в стране были бы ужасающими, в 1,5–2 раза большими, чем это отражалось в официальной статистике.
