Глядя на буйное поведение рассерженных французов на улицах, особенно если вы видите это впервые, сразу приходит в голову мысль: вот она, революция! Власть не устоит! Франции конец. Правительство падет. И неважно, кто именно на сей раз бунтует — арабские и африканские подростки из пригородов, популистские «желтые жилеты», недовольные фермеры, сторонники сексуальных меньшинств, противники сексуальных меньшинств и, напротив, защитники семьи и традиционных ценностей, националисты, антифашисты, анархисты, студенты, пенсионеры, велосипедисты, защитники животных, работники профсоюзов (CGT), экологи или пенсионеры. Их бывают толпы — тысячи, десятки и сотни тысяч, иногда миллионы. Они заполняют улицы французских городов, останавливают движение, блокируют вокзалы и аэропорты, объявляют автономию в отдельно взятых институтах и школах, жгут бензин, переворачивают автомобили, дико орут, размахивают транспарантами и бросаются кусать полицейских. А потом… успокаиваются, приходят в себя, пьют таблетки и снова идут на работу, в обед громко обсуждают цены, жизнь, соседей и политику в маленьких уютных ресторанчиках, где опять орут, но уже намного тише, и расходятся по домам.
После 1968 года даже самые массовые многомиллионные протесты никакого эффекта не достигали. Результат — зеро. Всегда и во всех обстоятельствах. Если знать Францию получше, понимаешь, что это просто нация психопатов. И дело совсем не в мигрантах. На мигрантов французским властям глубоко наплевать, так же как и на обычных коренных французов. И от этого полного ледяного безразличия мигранты, в свою очередь, становятся психопатами. Это и есть новая форма социальной интеграции: приехал в цивилизацию психопатов и стал таким же. Жан Бодрийяр считал, что французы — нация полных дебилов. По его мнению, они не способны ничего понять в искусстве и набиваются в музей Бобур тысячами лишь для того, чтобы однажды он под весом этих идиотов рухнул. Внутренняя отмороженность и регулярные истерические припадки заменяют французам и культуру, и политику. Если бы генерал Де Голль лучше знал свой народ, он не стал бы обращать в 1968 году никакого внимания на безобразия, которые леваки творили на улицах. Через какое-то время они просто расползлись бы. А он воспринял происходящее всерьез. После него никто из президентов больше такой ошибки не повторял. Что бы ни творилось на улицах, а также в экономике, политике, обществе, финансах, французская власть всегда сохраняет спокойствие. И полный контроль над прессой. Режи Дебре, советник Миттерана, признался, что на всех сроках президентства Миттерана, номинально левого, ему и его шефу не удалось осуществить вообще ничего из задуманного, так как всякий раз их инициативы наталкивались на невидимое сопротивление. И находясь на самой вершине власти, ни сам Дебре, ни Миттеран так и не поняли, откуда исходило это противодействие. Лишь позднее Дебре понял, что дело было в прессе. Пресса для Франции все. А психопаты на улице, то есть население — ничто.
